Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков

Дефляция (перетекание средств из будущего в настоящее) – это коррекция. Процесс, обратный инфляционной гонке обещаний (перетекание средств из настоящего в будущее). Recessus (рецессия) – «отступление» (лат.). Если долговую дефляцию не остановить, то после экспроприации новых (созданных на инфляционном скачке) активов сыпаться начинают банки и фондовый рынок (кредиторы 2-го уровня). Изъятой собственности не хватает для обеспечения всего объема выданных «обещаний» (долговой пузырь).

Тут возникает вопрос субъектности регулятора перетока средств в будущее и обратно, кто этот «человек из будущего», знающий его стоимость? Кто (главное, как?) оценивает риски, определяет объем эмиссии долга (глубина кредита) и процентные ставки (цена кредита)? Кто устанавливает правила в этой игре? Кто выгодоприобретатель?

В логике теории равновесности вопрос выглядит риторическим, не имеет ответа. Монетаризм так его и представляет: процент определяется совокупным (бессубъектным, абстрактным) спросом на ликвидность, а уже «цена» денег определяет необходимый объем эмиссии долга (глубина кредита, цена будущего). Как уже отмечалось, «ошибка взаимного определения».

В проектной логике («дополнительность» Бора, принцип Анохина, рефлексия Лефевра, парадокс Поланьи) вопрос носит практический (для понимания модели – принципиальный) характер. И единственно возможный ответ на него довольно прост.

Согласно термодинамике, мир человека (макросистема, социум) упорядочен (не хаотичен и не равновесен, планомерен). Кредитор (регулятор перетока средств) – это субъект (институт, партия, система), создающий свод правил следования «ожидаемому градиенту», кодифицирующий модель связности трудовых и природных ресурсов, юридически скрепляющий ее системой наказаний за отклонение от генеральной линии.

Субъектность здесь ключевой параметр. Кредитор не просто формирует «ожидаемый градиент», он гарантирует его воплощение (безальтернативность будущего), создает зону определенности (предсказуемость результата при соблюдении правил). Берет на себя итоговую ответственность, закрепляет свои обязательства перед социумом документарно (долговые расписки), ставит строительство общего будущего себе в долг.

Политические риски (вариативность будущего, ошибка в прогнозе, временной фактор) рынок не может захеджировать (просчитать математически). Цену будущего (процент) определяет не спрос и предложение денег, а политическая установка (выбор) кредитора, его способность (ресурсы и возможности) нивелировать политические риски, то есть обнулить субъектность других участников проекта.

Процент – это лишь инструмент, способ распределения ответственности, способ оценки перспективы. Кто, в какой пропорции заплатит за будущее и какую выгоду из будущего извлечет: государство (социум, обобществленный долг 1-го уровня) или кредиторы 2-го уровня (корпорации, коммерческий долг).

Вопрос эмиссии долга и процентной ставки разрешается не формулой спроса и предложения (математика), а дилеммой: кредитор определяет (устанавливает) будущее (программа развития) или делает ставки на итоговый результат (торгует рисками на рынке). Первый случай отличается от второго уровнем ответственности и жертвенности.

Кредитора 1-го уровня от кредитора 2-го уровня отличает готовность реально отвечать по взятым на себя обязательствам (не путать с финансовыми потерями), вплоть до ядерного уничтожения Хиросимы. Жертвенность означает не только готовность к самопожертвованию, но и (а пожалуй, что в первую очередь) способность приносить в жертву других субъектов. В жертву вере, идее, власти, деньгам (тут на выбор).

Базовый параметр кредитора 2-го уровня – ограниченная ответственность, использование чужого долга в качестве обеспечения собственных обязательств. Здесь надо понимать, что торговать «обещаниями» под чужие гарантии могут не только корпорации и банки, государства тоже могут выступать в роли своеобразных ООО. Важен не масштаб кредитной эмиссии, а принцип ответственности (историческая субъектность, политическая воля).

На перетекании средств из настоящего в будущее и обратно (способность в настоящем работать с прибылью будущего, конвертировать долг в инвестиции) построена актуальная модель развития. Ее горизонт планирования органичен энергоемкостью (ресурс роста), нефть здесь (шире – углеводороды) выступает обеспечением кредита, а его регулятором – политическая воля (осознанность цели и готовность идти до конца в ее достижении).

Долговая модель практически неограниченно расширила потенциалы роста, но сгенерировала системный риск – угроза ошибки в прогнозе («чрезмерное жизнелюбие»), потеря предсказуемости итогового результата (управляемость). И чем выше потенциал роста (шире кредитный горизонт), тем выше шансы на ошибку.

Почему важна аналогия между 1873 и 2008 годами? Потому что в 1873 году Улисс Грант не решился на то, что в 2008 году проделал Бен Бернанке. Конструктивный (в логике модели – без ее разрушения, как выше отмечалось) выход из дефляционной петли один – эмиссия долгов 1-го уровня, инфляция (обесценивание) первичных обещаний.

В 1873 году в разгар паники на Уолл-стрит, когда ставка кредита овернайт подскочила до 0,25 п. п. (148 % годовых), по свидетельству Нельсона, банкиры умоляли Гранта нарастить эмиссию «бумажных денег», но получили отказ. Через год Конгресс США попытается продавить дополнительную в 100 млн долл. (2,5 млрд долл. в эквиваленте 2021 года) эмиссию и инициирует закон № 617 «Об установлении количества банкнот Соединенных Штатов и обращения национальных банков и для других целей».

Грант наложит на законопроект вето с формулировкой, которую позже повторил в своей инаугурационной речи Гарфилд: «Бумажные деньги – это обещания заплатить, они ценны пропорционально числу монет, в которые могут быть конвертированы (имеется в виду золотой стандарт. – Л. К.). Если валюта страны не конвертируется в монету по номиналу, она становится предметом торговли так же, как и любой другой продукт. <…> Это делает предпринимателя невольным игроком, поскольку во всех продажах, где должен быть произведен будущий платеж, обе стороны думают, какова будет стоимость валюты»[107].

Изначально, под давлением помощников и коллег по партии (янки), Грант склонялся к подписанию закона. Дело не в личных предпочтениях, работал системный принцип. Администрация Гранта и он сам («партия Севера») были частью (плоть от плоти) нового «типа организации». Ее строителями и бенефициарами. Тем не менее Грант сдержал слово, данное им американцам при вступлении в должность:

«Большой долг был взят на себя, чтобы обеспечить нам и нашим потомкам Союз (победу в Гражданской войне. – Л. К.). Для защиты национальной чести каждый доллар государственного долга должен быть оплачен золотом, если иное не оговорено в контракте. Пусть будет понятно: любому, кто откажется хотя бы от фартинга нашего государственного долга, нельзя доверять, это укрепит кредит, который должен быть лучшим в мире»[108].

Монетаристы считают вето Гранта преступлением. Корпоративный долг Америки был дефолтирован, а государственный снижен на 20 %. Сумма погашения составила 435 млн долл. (11,8 млрд в эквиваленте 2021 года). Ежегодные процентные платежи упали на 30 млн долл. В полном соответствии с теорией Фишера доходы будущего («нефтяные» перспективы роста) перетекли в настоящее (к кредитору 1-го уровня).

«Благородство» Гранта из своего кармана оплатили соратники по модели. Система отрефлексирует инцидент и сделает оргвыводы. После убийства Гарфилда олигархат лишит политический класс Америки самостоятельной доходной базы (Spoils system), поставит его в зависимость от корпоративных интересов, ограничит влияние на распределение дефляционных эффектов (ниже расскажем об этом